Сорок лет ждать этого дня… Закрыв глаза, он чуть потряс головой, убеждаясь, что все происходит на самом деле. Нащупал ее руку, улыбнулся: «Таня Таранович теперь моя?» Она улыбнулась в ответ.
Мы жили в одном доме, и я помню, как впервые увидела рядом с Татьяной Александровной Таранович невысокого мужчину в берете.
— Владимир Григорьевич.
И все. Он вежливо кивнул.
Конечно, никаких ассоциаций с портретом автора моих любимых детских книг у меня не возникло.
Но это был он — Владимир Сутеев. На произведениях, мультфильмах и рисунках которого росли и я, и брат, а потом и наши дети. Да и вообще — все дети СССР.
…Как-то у них в гостях я наблюдала, как, собственно, происходит чудо. Взяв в обе руки по черному фломастеру, Сутеев одновременно нарисовал двух слонят, смотрящих друг на друга. Картинку назвал «Зеркало».
Слово «амбидекстр» я тогда и не слышала. Потом оказалось, что Сутеев мог одной рукой писать, а другой рисовать.
— Хорошо! — заметила походя Татьяна Александровна, взглянув на слонят, и Сутеев вдруг по-детски вспыхнул. Его взгляд на жену забыть невозможно — в нем было через край обожания.
Но история их любви, конечно, сейчас читается мной совсем иначе. И она доказывает, что место для великой любви находится в жизни всегда.
В начале минувшего века в Сокольниках в семье преуспевающего дерматолога Григория Сутеева подрастали сыновья-погодки. Володька родился в 1903-м, Славка — в 1904-м, они были неразлучны и безмерно счастливы — как бывают счастливы дети, окруженные любовью. Мама, правда, болела, это многое омрачало. А однажды папа привел к ним в дом симпатичную девочку, объявив: «Это моя дочь». Поразительно, но и мама Зина полюбила девочку как родную дочку.
Привязались к ней и братья, они общались потом всю жизнь, впитав кожей этот урок всепрощения…
А в 1917-м привычный мир затрещал, рухнул, кого-то похоронил под обломками, кого-то больно ударил или поцарапал. Но пережили и это. Братья Сутеевы были людьми творческими и выбрали схожие профессии.
Слава пошел в режиссуру, Володька же, лет до 14 и не подозревавший, что умеет рисовать, однажды «попробовав» карандаш, уже не выпустил его из руки. Точнее, как уже говорилось, из рук.
Так, делая рисунки для выставок и дипломов, Сутеев начал потихоньку зарабатывать еще подростком, но за образованием пошел в училище имени Баумана. Получив диплом и поняв с горечью, что техника — ни разу не его призвание, бауманец Сутеев отправился в Институт кинематографии, на декоративно-художественный факультет.
…Это было время больших перемен и в театре, и в кино. Мультипликация делала первые шаги; Сутеев оказался в нужном месте — в группе молодых художников, работавших над первым рисованным мультфильмом «Китай в огне». На смену ему пришел и первый звуковой мультик — «Улица поперек».
Вот это было время! И когда в 1936 году был создан «Союзмультфильм», у истоков создания которого стоял Сутеев сотоварищи, Владимир Григорьевич работал как одержимый: один за другим выходили мультфильмы «Шумное плавание», «Почему у носорога шкура в складках», «Дядя Степа», «Сказка про белого бычка»…
Он был молод, но имел колоссальный опыт работы, успел посотрудничать с «Пионером», «Сменой» и «Мурзилкой»… Словом, жизнь вошла в стабильную колею — он даже успел жениться.
Ночью 22 июня1941 года его мультфильм, ныне знаменитую «Муху-Цокотуху», показали в Комитете кинематографии. Как Сутеев переживал и как радовался успеху! А утром началась вой на. И через день Сутеев отправился на Юго-Западный фронт.
Он не любил вспоминать войну, хотя и прошел ее — от и до. С весны 1943 года, правда, его таланты было решено использовать «по назначению»: на киностудии «Воентехфильм» надо было делать учебные картины. Кадры из «Типов вражеских танков», «Борьбы с вражескими танками» и «Ориентирования на местности» войдут в учебники Суворовского училища… Но после окончания войны жизнь художника неожиданно дала крен.
Жена его возвращения не дождалась, и Сутеев начал пить. Единственное, что оставалось в жизни незыблемым — желание работать на родном «Союзмультфильме», куда он и вернулся как режиссер.
И увидел Ее.
Некоторые события способны «обнулять» все, что было в жизни до них. Так и случилось в тот день, когда Сутеев, придя на студию, увидел у стола новую сотрудницу — мультипликатора Татьяну Таранович.
— Маме было 30, — вспоминает дочка Татьяны Александровны, Элеонора Сергеевна Лухминская.
— Знаешь, как говорили? Что на «Союзмультфильме» есть женщины красивее Татьяны Таранович, но обаятельнее нет никого.
Это правда — она была обаятельна и в без малого 60 лет, когда я увидела ее впервые.
Описать это невозможно, но в присутствии Татьяны Александровны как будто становилось светлее.
Сутеев потерял голову сразу.
Коллеги, правда, быстро привели его в чувство. И не думай, Володь. Таня — занята. У нее прекрасный муж, дочка Лорочка подрастает.
А еще Таня очень правильная, понимаешь? На предательство не способна. Так что ни на что не рассчитывай. К тому же она терпеть не может пьющих. А ты…
В отношении последнего пункта точку он поставил сразу — пить перестал враз, не выпил ни рюмки до старости. Что делать с остальным — он не знал. У Тани и правда была отличная семья, и разрушать ее она не собиралась.
Однако Сутеев был одновременно и робок, и настойчив.
В его душе было слишком много любви, чтобы молчать о ней… Приходя на студию, он тихо вставал за плечом у Тани и завороженно смотрел, как она работает. Он стоял молча, подолгу, замирая от ее близкого присутствия. Чтобы сдержать дрожь пальцев, он нервно ковырял штукатурку. В результате за креслом Татьяны Александровны образовалась дыра в стене в кулак размером.
А еще он начал ей писать.
Свои письма, а их были сотни, он регулярно начинал с заглавной буквы «Т», окруженной солнечными лучиками. Про переломный момент жизни — встречу с ней — он, например, писал так: «Все самое красивое, самое прелестное, светлое пришло ко мне после войны, когда я был раздавлен, истощен, измучен, ранен и никуда не годился. Но я встретил Вас. Я полюбил Вас внезапно для себя, и вдруг вся страсть, никогда не испытанная, обрушилась на меня…» Но сколько можно выдержать пытку словом «никогда»? В том же 1946 году Сутеев ушел из «Союзмультфильма» в «Детгиз», превратившись из режиссера в писателя и художника.
Теперь письма к той, которую он любил больше жизни, стали единственной его отрадой. Иногда вдруг в них появлялась робкая надежда, вскоре сменявшаяся абсолютным отчаянием и безысходностью. Иногда он злился, захлебывался этим бессилием, давал обещания не писать больше никогда. Но потом все возвращалось на круги своя. Он не мог без нее.
«Для меня Ваше счастье дороже моего. Но мне так страшно Вас совсем потерять… Я знаю — уйди я из Вашей жизни, у Вас образуется пустота, которую Вы никем и ничем не сможете заполнить. А для меня все закончится какой-то катастрофой…»
— Не могу читать, — протягиваю я письма Элеоноре Сергеевне. — Даже злость какая-то появляется, как ее могло это не «прошибить»? — Но у мамы была уникальная женская судьба. Так получилось, что они оба ее очень любили — и папа, и Владимир Григорьевич.
Ну как она могла? …Тысячи, десятки, а может и сотни тысяч бесконечно повторенных «люблю» наполняли жизнь Сутеева и не могли не спровоцировать и творческий взрыв — настоящие чувства всегда запускают «творческий механизм» в действие. В это время он проиллюстрировал Чуковского и Барто, Михалкова и Родари — все это те самые иллюстрации, которые известны в нашей стране любому читающему человеку. Потом вышли знаменитые «Сказки и картинки», были написаны сценарии к различным мультфильмам.
И все, что было им делалось, делалось во имя этой любви. Он и не просил ее ни о чем — ни о связи, которая бы ее оскорбила, ни о какихто жертвах. Он хотел, чтобы она увидела, что он «чего-то да стоит»…
В 1953 году его отчаяние стало таким острым, что он отправил ей прощальное письмо — единственное, кстати говоря, четко датированное: «Когда я работал, все время думал: старайся, это увидит Она! Каждую свою книжку я нес к Вашим ногам, я ждал от Вас одобрения, я отдавал Вам все! Благодаря Вам я стал человеком, почувствовал в себе силы, уважение к себе… Все это время я старался жить красиво, быть в интеллектуальной форме на тот необыкновенный, невозможный случай, — вдруг Вы полюбите меня. …Я не знаю, смогу ли я жить без Вас. Мне очень страшно. Но я очень дорого ценю свою любовь к Вам, я не опущусь, буду выжимать из себя чтонибудь веселое… Прощай, Любовь моя!»
…С фотографии, что держит в руках Элеонора Сергеевна, смотрят внимательно Владимир Сутеев и женщина с мягкой улыбкой. Это Софья, бывшая одноклассница Владимира Сутеева. Она, любившая его со школьной скамьи, стала его второй женой.
Но точка в истории поставлена не была. Никуда от любви к Татьяне Таранович Сутеев деться не мог. «Я не гожусь Вам даже в знакомые — я нелеп и странен, стар и неинтересен. Вы, конечно, уже почувствовали, что все собачки, кошки, зайцы, уточки и птицы объясняются вам в любви…» — писал он.
И это правда. С любимых миллионами страниц книг и кадров мультфильмов добрые, чудесные герои Сутеева смотрели на далекую от него Таню. Они несли радость миллионам детей и их родителей, и не только в СССР — его книги переведены на 50 языков мира, но объяснялись в любви ей.
Он наполнил своей любовью весь земной шар. Но, женившись, Сутеев стал для жены Софьи верным мужем и добрым другом.
Иногда они с Татьяной виделись. Потом — не виделись подолгу.
И сердце его разрывалось в клочья.
В начале семидесятых в семью Татьяны Таранович пришла беда. Тяжело заболел ее муж, Сергей. Его не стало в 56 лет, в 1972 году.
— Папа погибал от рака, мама не отходила от него. Сделать ничего было нельзя… — вспоминает Элеонора Сергеевна.
Татьяна Александровна стала вдовой. У нее уже была взрослая дочь, подрастала внучка Ирочка; младшая, Танечка, родится чуть позже… Теперь женат был Сутеев, и он не мог предать жену. Спустя семь лет после этих событий случилась беда и у Сутеева — Софью парализовало. Он ухаживал за ней сам, преданно, не принимая помощи даже от официальных госструктур.
В 1982 году он стал вдовцом.
Год носил траур. А потом сделал Татьяне Александровне предложение. Ему было 80 лет, его «любимой девочке» — 67.
Десять лет счастья. Много это или мало — для такой любви? Свидетельницей на их свадьбе стала внучка Татьяны Александровны Ирина.
По ее словам, услышав «да», он стал похож «на счастливого гнома».
Это были незабываемые годы. Каждый их шаг, сделанный уже рука об руку, каждое событие он автоматически зарисовывал на клочке бумаги, что попадался под руку. Себя он изображал Утенком, ее — Цыпленком.
Утенок любит Цыпленка — она должна была знать это каждый миг. Вот они рядом сидят на диване. Идут в магазин. Вот Утенок хулиганит — подглядывает, приоткрыв дверь в ванную. Цыпленок сердито глядит из-за шторки. Цыпленок готовит. Кудато собирается. На край света? Да, и Утенок — за ним…
Поженившись, Владимир Григорьевич и Татьяна Александровна долгое время оставались на «вы», как было всю жизнь. Прекратила это внучка Таранович Танечка: отправившись с молодоженами на отдых, она стала брать с них по пятачку за каждое «выканье». И прилично заработала! А вообще Сутеева в семье Лухминских очень полюбили. Да иначе и быть не могло…
Спустя десять лет в четких, уверенных рисунках Сутеева вдруг появилась какая-то тревога. Утенок все чаще оказывался на диване, лежал. Цыпленок был рядом.
До 90 лет, юбилея Сутеева, оставалось несколько месяцев. Он почти полностью потерял зрение, и только руку своей Тани находил безошибочно. Уходя, он целовал ее руки, благодаря за счастье.
Владимира Григорьевича не стало 3 марта 1993 года.
Татьяна Александровна пережила его всего на несколько месяцев. Цыпленок ушел за Утенком…
Из книги «Вечерка 95. Перезагрузка»