3 марта: «Разносит слон будку, а полиция ничего сделать не может»

В каждой книге, каждой статье о «короле репортеров» Владимире Гиляровском говорится, что он публиковался во многих газетах, в том числе и в «Вечерке». Но нигде не уточнялось, что именно он у нас печатал. Накануне 160-летия «дяди Гиляя» мы проделали большую работу – пролистали ВСЕ номера «Вечерки» с 6 декабря 1923 года по 1 октября 1935 года. Оказалось, что за 12 лет Гиляровский опубликовал в нашей газете 7 статей. И первая вышла ровно 94 года назад – 3 марта 1924 года. Впоследствии она вошла в книгу Гиляровского «Москва газетная» (1934).

«ИЗ ПРОШЛОГО ЗООЛОГИЧЕСКОГО САДА

Десятки лет в Московском зоологическом саду жил до самой своей смерти Мамлик, величайший слон в Европе, привезенный из Индии. Равного ему не было даже в берлинском Зоологическом саду. Это было огромное существо добрейшего нрава, любимец москвичей, а особенно детей, которых водили смотреть слона даже из далеких в то время [мест], Рогожской и Таганки. У его логовища стоял сторож – его друг, который торговал булками, и публика их покупала и собственноручно совала в хобот.

Помню курьез. В числе публики, кормившей булками Мамлика, был мальчик лет восьми, который, сняв свою соломенную шляпенку, начал совать ее слону в хобот. Мамлик взял шляпу, и она в один миг исчезла у него во рту. Публика захохотала, мальчик в слезы:

– Зачем шляпу под хвост сунул! Дяденька, отдай, мама ругаться будет, – рыдая, обращался он к слону.

Милый был слон!

Но бывали весенние дни, когда он бунтовал – и его заранее, видя признаки наступающей поры любви, очень крепко приковывали на отдельные* цепи.

В эти дни он был особенно буен и стремился все разрушать.

Но раз, совсем неожиданно, такой период пришел осенью. Мамлик сорвался с цепей и вышел в задние ворота Зоологического сада. Это было после обеда — и зашагал по Большой Пресне, к великому ужасу обывателей и шумной радости мальчишек и бежавшей за ним толпы. Случилось это совершенно неожиданно и в отсутствие его друга сторожа. Другие сторожа и охочие люди из толпы старались, забегая вперед, вернуть его обратно, но слон, не обращая внимания ни на что, мирно шагал, иногда на минуту останавливаясь, поднимал хобот и трубил, пугая старух, смотревших в окна. А начальство сада перепугалось и послало по трактирам отыскивать сторожа. Мирно подошел слон к заставе, остановился около полицейской будки, откуда выскочил городовой и, обнажив ржавую селедку**, бросился к великану, «делающему непорядок». Ударил ли он шашкой слона или только замахнулся, но Мамлик остервенел и бросился за городовым, исчезнувшим в двери будки.

Подняв хобот, он первым делом сорвал навес крыльца, сломал столбы и принялся за крышу, по временам поднимая хобот и трубя. Городовой пытался спастись в заднее окно, но не мог вылезть: его толстая фигура застряла, и он отчаянно вопил о помощи. Нашлись смельчаки, протащившие его сквозь маленькое окно не без порчи костюма.

А слон разносил будку и ревел. Ревела и восторженная толпа, в радости, что разносит слон будку, а полиция ничего сделать не может.

II.

А по Москве понеслись ужасные слухи. Я в эти часы мирно сидел и писал какие-то заметки в редакции «Русской газеты». Вдруг вбегает издатель-книжник И. М. Желтов и с ужасом на лице заявляет:

– Сейчас народ бежит с Пресни, там бунт. Рабочие взбунтовались, зверей из Зоологического сада выпустили. Тигров! Львов!.. Ужас! Узнай, пожалуйста, – обратился он ко мне.

Я побежал – трамваев тогда не было, а извозчики не по карману – и у Зоологического сада увидал толпы народа. В саду я узнал те подробности, которые написаны выше, с добавкой городских слухов, озаглавив: «Взбунтовавшийся слон на Пресне».

Заметка эта не пошла, так как цензура послала распоряжение никаких подробностей происшествия не сообщать.

Зато слухи в городе и по губерниям разошлись самые невероятные. Многие возвратились с дач, боясь за своих родных в Москве и за свое имущество.

Первые заметки появилась в Петербурге, куда я послал А. А. Соколову для «Петербургского листка» сообщение, а потом его перепечатала провинция, а в Москве появились только краткие известия без упоминания о городовом и разнесенной будке.

Еще бы! Это был в Москве первый бунт против полицейской власти и первый случай разгрома казенного здания, более 40 лет тому назад.

Дядя Гиляй»

*В книге «Москва газетная» использовано более точное определение– «специальные цепи».

** Т.е. шашку.

Фото: ZUMA/TASS

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *